Железная дорога (Николай Некрасов). Стихотворение Н.А
"Славная осень! Здоровый, ядрёный воздух усталые силы бодрит" – эти некрасовские строчки неплохо проговаривать утром в ноябре, когда холодно, сыро и темно… А если не помогает, то нужно находить сильные эмоции или будоражащие контрасты: яркий свет, ритмичную музыку… А ещё очень хороши книги: увлекательные сюжеты, неожиданные развязки, обаятельные герои и обворожительные героини.
Вы, конечно, уже слышали и наверняка читали самые громкие и удачные новинки проходящей осени: "И эхо летит по горам" Халеда Хоссейни и "Инферно" Дэна Брауна.
Но есть и другие книги, не только классные новинки, но и известные ранее бестселлеры, получившие неожиданно новый всплеск интереса и новую жизнь. Не пропустите ноябрьских книг!
Стихотворение «Железная дорога» (иногда исследователи называют произведение поэмой) было написано Н.А. Некрасовым в 1864 году. В основу произведения легли исторические факты. Речь в нем идет о строительстве в 1846–1851 гг. Николаевской железной дороги, соединившей Москву и Петербург. Этой работой руководил управляющий путями сообщения и публичными зданиями граф П.А. Клейнмихель. Люди работали в тяжелейших условиях: тысячи умирали от голода и болезней, у них не было необходимой одежды, за малейшее ослушание их жестоко наказывали плетьми. Работая над произведением, изучал очерково-публицистические материалы: статью Н.А. Добролюбова «Опыт отучения людей от пищи» (1860) и статью В.А. Слепцова «Владимирка и Клязьма» (1861). Впервые стихотворение было опубликовано в 1865 году в журнале «Современник». Оно имело подзаголовок: «Посвящается детям». Публикация эта вызвала недовольство официальных кругов, после чего последовало второе предостережение о закрытии журналу «Современник». Цензор нашел в этом стихотворении «страшную клевету, которую нельзя читать без содрогания». Направление журнала цензура определяла так: «Оппозиция правительству, крайность политических и нравственных мнений, демократические стремления, наконец, религиозные отрицания и материализм» .
Стихотворение мы можем отнести к гражданской лирике. Жанрово-композиционная структура его сложна. Построено оно в форме разговора пассажиров, условным попутчиком которых является сам автор. Основная тема – раздумья о тяжелой, трагической судьбе русского народа. Некоторые исследователи называют «Железную дорогу» поэмой, синтезирующей элементы различных жанровых форм: драмы, сатиры, песни и баллады.
«Железная дорога» открывается эпиграфом – разговором Вани с отцом о том, кто строил железную дорогу, по которой они едут. На вопрос мальчика генерал отвечает: «Граф Клейнмихель». Затем в действие вступает автор, который вначале выступает как пассажир-наблюдатель. И в первой части мы видим картины России, прекрасный осенний пейзаж:
Славная осень! Здоровый, ядреный
Воздух усталые силы бодрит;
Лед неокрепший на речке студеной
Словно как тающий сахар лежит;
Около леса, как в мягкой постели,
Выспаться можно – покой и простор! -
Листья поблекнуть еще не успели,
Желты и свежи лежат, как ковер.
Пейзаж этот создан в русле пушкинской традиции:
Октябрь уж наступил – уж роща отряхает
Последние листы с нагих своих ветвей;
Дохнул осенний хлад – дорога промерзает.
Журча еще бежит за мельницу ручей,
Но пруд уже застыл; сосед мой поспешает
В отъезжие поля с охотою своей…
Эти зарисовки выполняют в сюжете произведения функцию экспозиции. Лирический герой Некрасова восхищается красотой скромной русской природы, где все так хорошо: и «морозные ночи», и «ясные, тихие дни», и «моховые болота», и «пни». И как будто мимоходом он замечает: «Нет безобразья в природе!». Тем самым подготавливаются антитезы, на основе которых построено все стихотворение. Так, прекрасной природе, где все разумно и гармонично, противопоставляет автор те безобразия, которые творятся в человеческом обществе.
И это противопоставление мы имеем уже во второй части, в речи лирического героя, обращенной к Ване:
Труд этот, Ваня, был страшно громаден -
Не по плечу одному!
В мире есть царь: этот царь беспощаден,
Голод названье ему.
Оппонируя генералу, он открывает мальчику правду о строительстве железной дороги. Здесь мы видим завязку и развитие действия. Лирический герой говорит о том, что многие рабочие были обречены на смерть на этом строительстве. Далее мы видим фантастическую картину:
Чу! восклицанья послышались грозные!
Топот и скрежет зубов;
Тень набежала на стекла морозные…
Что там? Толпа мертвецов!
Как отмечает Т.П. Буслакова, «реминисцентным источником этой картины является сцена танца «тихих теней» в балладе В.А. Жуковского «Людмила» (1808):
«Чу! в лесу потрясся лист.
Чу! в глуши раздался свист.Слышат шорох тихих теней:
В час полуночных видений,
В доме облака, толпой,
Прах оставя гробовой
С поздним месяца восходом
Легким, светлым хороводом
В цепь воздушную свились…
По смыслу два близких… эпизода полемичны. У Некрасова художественной целью становится стремление не только представить доказательства, в отличие от Жуковского, «ужасающей» правды, но пробудить совесть читателя» . Далее образ народа конкретизируется у Некрасова. Из горькой песни мертвецов мы узнаем об их несчастной судьбе:
Мы надрывались под зноем, под холодом,
С вечно согнутой спиной,
Жили в землянках, боролися с голодом,
Мерзли и мокли, болели цингой.Грабили нас грамотеи-десятники,
Секло начальство, давила нужда…
Все претерпели мы, божии ратники,
Мирные дети труда!
…Волосом рус,
Видишь, стоит изможден лихорадкою,
Высокорослый, больной белорус:
Губы бескровные, веки упавшие,
Язвы на тощих руках,
Вечно в воде по колено стоявшие
Ноги опухли; колтун в волосах;
Ямою грудь, что на заступ старательно
Изо дня в день налегала весь день…
Ты приглядись к нему, Ваня, внимательно:
Трудно свой хлеб добывал человек!
Здесь же лирический герой обозначает свою позицию. В призыве, обращенном к Ване, он раскрывает свое отношение к народу. Огромное уважение к труженикам, «братьям», к их подвигу звучит в следующих строках:
Эту привычку к труду благородную
Нам бы не худо с тобой перенять…
Благослови же работу народную
И научись мужика уважать.
И заканчивается вторая часть на оптимистической ноте: лирический герой верит в силу русского народа, в его особенную судьбу, в светлое будущее:
Да не робей за отчизну любезную…
Вынес достаточно русский народ,
Вынес и эту дорогу железную -
Вынесет все, что господь ни пошлет!Вынесет все – и широкую, ясную
Грудью дорогу проложит себе.
Эти строчки являются кульминационными в развитии лирического сюжета. Образ дороги здесь приобретает метафорический смысл: это особый путь русского народа, особый путь России.
Третья часть стихотворения противопоставлена второй. Здесь отец Вани, генерал, высказывает свои взгляды. По его мнению, русский народ – «варвары», «дикое скопище пьяниц». В отличие от лирического героя, он настроен скептически. Антитеза присутствует и в содержании самой третьей части. Здесь мы встречаем реминисценцию из Пушкина: «Или для вас Аполлон Бельведерский Хуже печного горшка?». Генерал здесь перефразирует пушкинские строки из стихотворения «Поэт и толпа»:
Тебе бы пользы всё – на вес
Кумир ты ценишь Бельведерский.
Ты пользы, пользы в нем не зришь.
Но мрамор сей ведь бог!.. так что же?
Печной горшок тебе дороже:
Ты пищу в нем себе варишь.
Однако «в полемику с Пушкиным вступает сам автор. Для него неприемлемы поэзия, содержание которой – «звуки сладкие и молитвы»…, и роль поэта-жреца. Он готов «Давать… смелые уроки», броситься в битву ради народной «пользы» .
Четвертая часть представляет собой бытовую зарисовку. Это своеобразная развязка в развитии темы. С горькой иронией, сатирически лирический герой рисует здесь картину окончания трудов. Рабочие ничего не получают, потому что каждый «подрядчику должен остался». И когда тот прощает им недоимку, то это вызывает бурное ликование в народе:
В этой части также присутствует антитеза. Подрядчик, «почтенный лабазник», десятники противопоставлены здесь обманутому, терпеливому народу.
Композиционно произведение делится на четыре части. Оно написано четырехстопным дактилем, катренами, рифмовка – перекрестная. Поэт использует различные средства художественной выразительности: эпитеты («ядреный воздух», «в пору прекрасную»), метафору («Вынесет все – и широкую, ясную Грудью дорогу проложит себе…»), сравнение («Лед неокрепший на речке студеной Словно как тающий сахар лежит»), анафору («Едет подрядчик по линии в праздник, Едет работы свои посмотреть»), инверсию «Эту привычку к труду благородную»). Исследователи отмечали многообразие лирических интонаций (повествовательную, разговорную, декламационную) в стихотворении. Однако все они окрашены песенной тональностью. Сцена с изображением мертвецов приближает «Железную дорогу» к балладному жанру. Первая часть напоминает нам пейзажную миниатюру. Словарь и синтаксис произведения нейтральны. Анализируя фонетический строй произведения, отметим наличие аллитерации («Листья поблекнуть еще не успели») и ассонанса («Всюду родимую Русь узнаю…»).
Стихотворение «Железная дорога» было очень популярно среди современников поэта. Одна из причин того – искренность и горячность чувств лирического героя. Как отмечал К. Чуковский, «у Некрасова… в «Железной дороге» и злоба, и сарказм, и нежность, и тоска, и надежда, и каждое чувство огромно, каждое доведено до предела…»
1. Зарчанинов А.А., Райхин Д.Я. Русская литература. Учебник для средней школы. М., 1964., с. 15–19.
2. Буслакова Т.П. Русская литература XIX века. Учебный минимум для абитуриента. М., 2005, с. 253–254.
3. Там же, с. 255.
4. См.: Чуковский К.И. Мастерство Некрасова. М., 1955.
I.
Славная осень! Здоровый, ядрёный
Воздухъ усталыя силы бодритъ;
Ледъ неокрѣпшій на рѣчкѣ студёной
Словно какъ тающій сахаръ лежитъ;
Около лѣса, какъ въ мягкой постели,
Выспаться можно - покой и просторъ! -
Листья поблекнуть еще не успѣли,
Желты и свѣжи лежатъ, какъ коверъ.
Славная осень! Морозныя ночи,
Ясные, тихіе дни...
Нѣтъ безобразья въ природѣ! И кочи,
И моховыя болота, и пни -
Все хорошо подъ сіяніемъ луннымъ;
Всюду родимую Русь узнаю...
Быстро лечу я по рельсамъ чугуннымъ,
Думаю думу свою...
II.
Добрый папаша! Къ чему въ обаяніи
Умнаго Ваню держать?
Вы мнѣ позвольте при лунномъ сіяніи
Правду ему показать.
Трудъ этотъ, Ваня, былъ страшно громаденъ -
Не по плечу одному!
Въ мірѣ есть царь: этотъ царь безпощаденъ -
Голодъ названье ему!
Водитъ онъ арміи; въ морѣ судами
Правитъ; въ артели сгоняетъ людей;
Ходитъ за плугомъ; стои́тъ за плечами
Каменотесцевъ, ткачей.
Онъ-то согналъ сюда массы народныя.
Многіе въ страшной борьбѣ,
Къ жизни воззвавъ эти дебри безплодныя,
Гробъ обрѣли здѣсь себѣ.
Пряма дороженька: насыпи узкія,
Столбики, рельсы, мосты;
А по бокамъ-то все косточки русскія...
Сколько ихъ, Ваничка, знаешь ли ты?
Чу! восклицанья послышались грозныя!
Топотъ и скрежетъ зубовъ;
Тѣнь набѣжала на стекла морозныя...
Чтó тамъ? Толпа мертвецовъ!
То обгоняютъ дорогу чугунную,
То сторонами бѣгутъ.
Слышишь ты пѣніе?.. «Въ ночь эту лунную
Любо намъ видѣть свой трудъ!
«Мы надрывались подъ зноемъ, подъ холодомъ
Съ вѣчно согнутой спиной,
Жили въ землянкахъ, боролися съ голодомъ,
Мерзли и мокли, болѣли цынгой.
«Грабили насъ грамотѣи-десятники,
Сѣкло начальство, давила нужда...
Все претерпѣли мы, Божіи ратники,
Мирныя дѣти труда!
«Братья! Вы наши плоды пожинаете!
Намъ же въ землѣ истлѣвать суждено...
Все ли насъ, бѣдныхъ, добромъ поминаете,
Или забыли давно?..»
Не ужасайся ихъ пѣнія дикаго!
Съ Волхова, съ матушки-Волги, съ Оки,
Съ разныхъ концовъ государства великаго -
Это все братья твои - мужики!
Стыдно робѣть, закрываться перчаткою,
Ты ужъ не маленькій!.. Волосомъ русъ,
Видишь, стоитъ, изможденъ лихорадкою,
Высокорослый, больной бѣлоруссъ;
Губы безкровныя, вѣки упавшія,
Язвы на тощихъ рукахъ,
Вѣчно въ водѣ по колѣно стоявшія
Ноги опухли; колтунъ въ волосахъ;
Ямою грудь, чтò на заступъ старательно
Изо дня въ день налегала весь вѣкъ...
Ты приглядись къ нему, Ваня, внимательно:
Трудно свой хлѣбъ добывалъ человѣкъ!
Не разогнулъ свою спину горбатую
Онъ и теперь еще: тупо молчитъ
И механически ржавой лопатою
Мерзлую землю долбитъ!
Эту привычку къ труду благородную
Намъ бы не худо съ тобой перенять...
Благослови же работу народную
И научись мужика уважать.
Да не робѣй за отчизну любезную...
Вынесъ достаточно русскій народъ,
Вынесъ и эту дорогу желѣзную -
Вынесетъ все, чтò Господь ни пошлетъ!
Вынесетъ все - и широкую, ясную
Грудью дорогу проложитъ себѣ.
Жаль только - жить въ эту пору прекрасную
Ужъ не придется ни мнѣ, ни тебѣ...
III.
Въ эту минуту свистокъ оглушительный
Взвизгнулъ - исчезла толпа мертвецовъ!
«Видѣлъ, папаша, я сонъ удивительный»,
Ваня сказалъ: «тысячъ пятъ мужиковъ,
«Русскихъ племенъ и породъ представители
Вдругъ появились, и онъ
мнѣ сказалъ:
- «Вотъ они - нашей дороги строители!..»
Захохоталъ генералъ!
Былъ я недавно въ стѣнахъ Ватикана,
По Колизею двѣ ночи бродилъ,
Видѣлъ я въ Вѣнѣ святого Стефана:
Чтò же... все это народъ сотворилъ?
Вы извините мнѣ смѣхъ этотъ дерзкій:
Логика ваша немножко дика, -
Или для васъ Аполлонъ Бельведерскій
Хуже печного горшка?
Вотъ нашъ народъ - эти термы и бани, -
Чудо искусства - онъ все растаскалъ!
«Я говорю не для васъ, а для Вани...»
Но генералъ возражать не давалъ:
Вашъ славянинъ, англосаксъ и германецъ
Не создавать - разрушать мастера,
Варвары! дикое скопище пьяницъ!..
Впрочемъ, Ванюшей заняться пора;
Знаете, зрѣлищемъ смерти, печали
Дѣтское сердце грѣшно возмущать:
Вы бы ребенку теперь показали
Свѣтлую сторону...
IV.
Радъ показать!
Слушай, мой милый: труды роковые
Кончены - нѣмецъ ужъ рельсы кладетъ.
Мертвые въ землю зарыты; больные
Скрыты въ землянкахъ; рабочій народъ
Тѣсной гурьбой у конторы собрался...
Крѣпко затылки чесали они:
Каждый подрядчику долженъ остался,
Стали въ копѣйку прогульные дни!
Все заносили десятники въ книжку -
Бралъ ли на баню, лежалъ ли больной:
«Можетъ, и есть тутъ теперича лишку,
Дà, вотъ, поди ты!..» Махнули рукой...
Въ синемъ кафтанѣ - почтенный лабазникъ,
Толстый, присадистый, красный, какъ мѣдь,
Ѣдетъ подрядчикъ по линіи въ праздникъ,
Ѣдетъ работы свои посмотрѣть.
Праздный народъ разступается чинно...
Потъ отираетъ купчина съ лица
И говоритъ, подбоченясь картинно...
«Ладно... ништо... молодцà... молодцà!..
«Съ Богомъ теперь по домамъ, - поздравляю!
(Шапки долой - коли я говорю!) -
Бочку рабочимъ вина выставляю
И - недоимку дарю!..
»
Кто-то «ура» закричалъ. Подхватили
Громче, дружнѣе, протяжнѣе... Глядь:
Съ пѣсней десятники бочку катили...
Тутъ и лѣнивый не могъ устоять!
Выпрягъ народъ лошадей - и купчину
Съ крикомъ «ура!» по дорогѣ помчалъ...
Кажется, трудно отраднѣй картину
Нарисовать, генералъ?..
Ваня
(в кучерском армячке).
Папаша! кто строил эту дорогу?
Папаша
(в пальто на красной подкладке).
Граф Петр Андреевич Клейнмихель, душенька!
Разговор в вагоне
Славная осень! Здоровый, ядрёный
Воздух усталые силы бодрит;
Лёд неокрепший на речке студёной
Словно как тающий сахар лежит;
Около ле́са, как в мягкой постели,
Выспаться можно - покой и простор!
Листья поблекнуть ещё не успели,
Жёлты и све́жи лежат, как ковёр.
Славная осень! Морозные ночи,
Ясные, тихие дни…
Нет безобразья в природе! И ко́чи,
И моховые болота, и пни -
Всё хорошо под сиянием лунным,
Всюду родимую Русь узнаю…
Быстро лечу я по рельсам чугунным,
Думаю думу свою…
«Добрый папаша! К чему в обаянии
Умного Ваню держать?
Вы мне позвольте при лунном сиянии
Правду ему показать.
Труд этот, Ваня, был страшно громаден, -
Не по плечу одному!
В мире есть царь: этот царь безпощаден,
Голод названье ему.
Водит он армии; в море судами
Правит; в артели сгоняет людей,
Ходит за плугом, стоит за плечами
Каменотёсцев, ткачей.
Он-то согнал сюда массы народные.
Многие - в страшной борьбе,
К жизни воззвав эти дебри безплодные,
Гроб обрели здесь себе.
Прямо дороженька: насыпи узкие,
Столбики, рельсы, мосты.
А по бокам-то всё косточки русские…
Сколько их! Ванечка, знаешь ли ты?
Чу! восклицанья послышались грозные!
Топот и скрежет зубов;
Тень набежала на стёкла морозные…
Что там? Толпа мертвецов!
То обгоняют дорогу чугунную,
То сторонами бегут.
Слышишь ты пение?.. „В ночь эту лунную
Любо нам видеть свой труд!
Мы надрывались под зноем, под холодом,
С вечно согну́той спиной,
Жили в землянках, боролися с голодом,
Мёрзли и мокли, болели цингой.
Грабили нас грамотеи-десятники,
Сёкло начальство, давила нужда…
Всё претерпели мы, божии ратники,
Мирные дети труда!
Братья! Вы наши плоды пожинаете!
Нам же в земле истлевать суждено…
Всё ли нас, бедных, добром поминаете
Или забыли давно?..“
Не ужасайся их пения дикого!
С Волхова, с матушки Волги, с Оки,
С разных концов государства великого -
Это всё братья твои - мужики!
Стыдно робеть, закрываться перчаткою.
Ты уж не маленький!.. Волосом рус,
Видишь, стоит, измождён лихорадкою,
Высокорослый, больной белорус:
Губы безкровные, веки упавшие,
Язвы на тощих руках,
Вечно в воде по колено стоявшие
Ноги опухли; колтун в волосах;
Ямою грудь, что на заступ старательно
Изо дня в день налегала весь век…
Ты приглядись к нему, Ваня, внимательно:
Трудно свой хлеб добывал человек!
Не разогнул свою спину горбатую
Он и теперь ещё: тупо молчит
И механически ржавой лопатою
Мёрзлую землю долбит!
Эту привычку к труду благородную
Нам бы не худо с тобой перенять…
Благослови же работу народную
И научись мужика уважать.
Да не робей за отчизну любезную…
Вынес достаточно русский народ,
Вынес и эту дорогу железную -
Вынесет всё, что Господь ни пошлёт!
Вынесет всё - и широкую, ясную
Грудью дорогу проложит себе.
Жаль только - жить в эту пору прекрасную
Уж не придётся - ни мне, ни тебе».
В эту минуту свисток оглушительный
Взвизгнул - исчезла толпа мертвецов!
«Видел, папаша, я сон удивительный, -
Ваня сказал, - тысяч пять мужиков,
Русских племён и пород представители
Вдруг появились - и он мне сказал:
„Вот они - нашей дороги строители!..“»
Захохотал генерал!
Был я недавно в стена́х Ватикана,
По Колизею две ночи бродил,
Видел я в Вене святого Стефана,
Что же… всё э́то народ сотворил?
Вы извините мне смех этот дерзкий,
Логика ваша немножко дика.
Или для вас Аполлон Бельведерский
Хуже печного горшка?
Вот ваш народ - эти термы и бани,
Чудо искусства - он всё растаскал! -
«Я говорю не для вас, а для Вани…»
Но генерал возражать не давал:
Ваш славяни́н, англосакс и германец
Не создавать - разрушать мастера,
Варвары! дикое скопище пьяниц!..
Впрочем, Ванюшей заняться пора;
Знаете, зрелищем смерти, печали
Детское сердце грешно́ возмущать.
Вы бы ребёнку теперь показали
Светлую сторону… -
«Рад показать!
Слушай, мой милый: труды роковые
Кончены - немец уж рельсы кладёт.
Мёртвые в землю зарыты; больные
Скрыты в землянках; рабочий народ
Тесной гурьбой у конторы собрался…
Крепко затылки чесали они:
Каждый подрядчику должен остался,
Стали в копейку прогульные дни!
Всё заносили десятники в книжку -
Брал ли на баню, лежал ли больной:
„Может, и есть тут теперича лишку,
Да вот поди ты!..“ Махнули рукой…
В синем кафтане - почте́нный лабазник,
Толстый, присадистый, красный, как медь,
Едет подрядчик по линии в праздник,
Едет работы свои посмотреть.
Праздный народ расступается чинно…
Пот отирает купчина с лица
И говорит, подбоченясь картинно:
„Ладно… нешто́… молодца́!.. молодца́!..
С Богом, теперь по домам, - проздравляю!
(Шапки долой - коли я говорю!)
Бочку рабочим вина выставляю
И - недоимку дарю!..“
Кто-то „ура“ закричал. Подхватили
Громче, дружнее, протяжнее… Глядь:
С песней десятники бочку катили…
Тут и ленивый не мог устоять!
Выпряг народ лошадей - и купчину
С криком „ура!“ по дороге помчал…
Кажется, трудно отрадней картину
Нарисовать, генерал?..»
Воздух усталые силы бодрит;
Лед неокрепший на речке студеной
Словно как тающий сахар лежит;
Около леса, как в мягкой постели,
Выспаться можно – покой и простор!
Листья поблекнуть еще не успели,
Желты и свежи лежат, как ковер.
Славная осень! Морозные ночи,
Ясные, тихие дни...
Нет безобразья в природе! И кочи,
И моховые болота, и пни –
Всё хорошо под сиянием лунным,
Всюду родимую Русь узнаю...
Быстро лечу я по рельсам чугунным,
Думаю думу свою...
Грабили нас грамотеи-десятники,
Секло начальство, давила нужда...
Всё претерпели мы, божии ратники,
Мирные дети труда!
Братья! Вы наши плоды пожинаете!
Нам же в земле истлевать суждено...
Всё ли нас, бедных, добром поминаете
Или забыли давно?.."
Не ужасайся их пения дикого!
С Волхова, с матушки Волги, с Оки,
С разных концов государства великого –
Это всё братья твои – мужики!
Стыдно робеть, закрываться перчаткою,
Ты уж не маленький!.. Волосом рус,
Видишь, стоит, изможден лихорадкою,
Высокорослый больной белорус:
Губы бескровные, веки упавшие,
Язвы на тощих руках,
Вечно в воде по колено стоявшие
Ноги опухли; колтун в волосах;
В синем кафтане – почтенный лабазник,
Толстый, присадистый, красный, как медь,
Едет подрядчик по линии в праздник,
Едет работы свои посмотреть.
Праздный народ расступается чинно...
Пот отирает купчина с лица
И говорит, подбоченясь картинно:
"Ладно... нешто... молодца!.. молодца!..
С богом, теперь по домам, – проздравляю!
(Шапки долой – коли я говорю!)
Бочку рабочим вина выставляю
И – недоимку дарю!.."
Кто-то "ура" закричал. Подхватили
Громче, дружнее, протяжнее... Глядь:
С песней десятники бочку катили...
Тут и ленивый не мог устоять!
Выпряг народ лошадей – и купчину
С криком "ура!" по дороге помчал...
Кажется, трудно отрадней картину
Нарисовать, генерал?..
